Копия древнего рая

115 лет назад, 19 июля 1893 года, родился Владимир Маяковский

Эту дату стоит вспомнить хотя бы потому, что «коэффициент цитируемости» поэта в Ялте и на всем Южнобережье до сих пор высок и недосягаем для других.
Многое сегодня забыто, классические же высказывания всегда в ходу. Экскурсоводы их обыгрывают и обкатывают, как море обкатывает гальку на пляжной отмели. Самые популярные строчки: «Хожу, гляжу в окно ли я, — цветы да небо синее, то в нос тебе магнолия, то в глаз тебе глициния», «Я езжу по Южному берегу Крыма, — не Крым, а копия древнего рая», «Нашему Крыму с чем сравниться? Не с чем нашему Крыму сравниваться!».
Все мило и подходяще для курорта. Другое творчество — «агитатора, горлана-главаря» — сегодня не в моде.
Отступление первое
«Но я себя смирял, становясь на горло собственной песне», — эту твердость Маяковского литературоведы ставят ему в заслугу. Только кто знает, что бы мог создать мастер вместо однообразных текстовок к плакатам?
Павел Лавут, известный в то время антрепренер, сопровождавший Владимира Маяковского в поездках по Южнобережъю в 1926 году, писал: «Сам по себе Крым для него не был курортом в обычном понимании, пребывание здесь давало своеобразное переключение мыслей. По признанию поэта, он обожал нежную природу Крыма. Одному ему Маяковский посвятил 13 стихотворений, созданных на полуострове и непосредственно с ним связанных. Здесь родились два стихотворения под одним и тем же названием — «Крым».
Одно из них — про магнолию-глицинию — я особенно любил, да и слушатели воспринимали его радостно. Оно все как бы светилось улыбкой и игривостью. Я даже напевал его на вольный мотив, и автор не осуждал меня — значит, терпимо. Такие песенные мелодии я придумывал нередко, но не все нравились Владимиру Владимировичу».
Сами поэты никогда не угадают, что важнее для Вечности. Через полвека в Ялту приедет один из последователей Маяковского в инструментовке стиха — Андрей Вознесенский. Какие прекрасные строчки начали здесь рождаться! На срочный вызов в Москву поэт ответил короткой телеграммой: «Приехать не могу. Цветет миндаль».
И все же уехал… В итоге Государственная премия — есть, гениальной поэмы о любви — нет. А она могла оказаться лучше и выше, чем даже знаменитая песня «Я тебя никогда не увижу», от которой мурашки по спине…
Мы зачастую промахиваемся в жизни. Вот и думаем, что купить стиральный порошок после работы — очень важно, а посмотреть на вечернее море — неважно.
И Маяковский, и Вознесенский порой свои стихи «выхаживали». Андрей Вознесенский мог прийти пешком из Бахчисарая в Крымскую астрофизическую обсерваторию и принести дюжину крепко сколоченных строк. О подобной способности Владимира Маяковского Павел Лавут рассказывал так: «Я разыскивал Владимира Владимировича по срочному делу, но, к сожалению, нигде не мог его обнаружить, хотя дважды продефилировал по ялтинской набережной и даже расспрашивал встречных о нем. Потеряв надежду, я поплелся тихонько домой, озираясь по сторонам. В глубине гостиничной террасы, в тени, обнаружил чей-то силуэт. Удача! На барьере сидел Маяковский — мрачный, напряженный. Нарушив свойственную ему учтивость, он оборвал меня: «Не мешай, я занят!». И с этими словами он покинул барьер, направившись, как выяснилось позже, на ялтинский мол.
Наутро Владимир Владимирович посвятил меня в тайны своего творчества, и все стало понятным. Он шагал с десяти вечера по длинному молу из конца в конец чуть ли не в полном одиночестве, вернувшись в гостиницу в третьем часу ночи. Это произошло 15 июля 1926 года. Именно в эту ночь он закончил свое выдающееся стихотворение «Товарищу Нетте — пароходу и человеку».
Впервые стихотворение прозвучало в Ялте и Севастополе. Он его читал на всех своих вечерах».
Отступление второе
Со многих южнобережных зданий памятные таблички о Маяковском исчезли — не вписывается он в новую систему. Некоторые таблички исчезли вместе со зданиями, как Ялтинский клуб госторговли. Мраморный перечень знаменитостей сохранился лишь на президент-отеле «Таврида» (бывшая гостиница «Россия»).
Отсюда Маяковский уходил на мол, сюда возвращался читать стихи. Ветеран Иван Лунев рассказывает: «В жаркий летний вечер, проходя по Садовой улице, я услышал мощный голос с эстрады. «Вот это голосище!» — произнес я вслух. Расстояние было порядочное, к тому же стоял немалый шум от уличного движения, но до меня отчетливо донеслась концовка «Юбилейного»: «Ненавижу всяческую мертвечину! Обожаю всяческую жизнь!».
Забавная мысль приходит в голову. В 1876 году в 68-м номере гостиницы жил Николай Некрасов, написавший заключительную часть поэмы «Кому на Руси жить хорошо». В 1927 году в том же 68-м номере Владимир Маяковский работал над главами поэмы «Хорошо». В 1978 году Андрей Вознесенский там же признавался: «Как хорошо найти цветы «ни от кого».
XIX век, XX век… Пора бы и в XXI веке появиться поэту, который стал бы выразителем своей эпохи, разобрался бы «кому жить хорошо, а кому — не очень!», как писал уже Владимир Высоцкий.
Увы, сегодня номер стоит столько, что поэтам на него зариться нечего…
Впервые Маяковский побывал в Крыму в конце 1913-го — начале 1914 года, когда совершал турне с чтением стихов и лекций вместе с футуристами Игорем Северянином, Давидом Бурлюком и другими. Потом приезжал сюда частенько, особенно в Мисхор, писал стихи и сценарии фильмов для местной кинофабрики. Свои произведения на вечерах мог читать часами, остроумно отбивался от раздраженных реплик.
На вопрос «симпатичной девушки лет двадцати» — как вам это удается? — поэт ответил так: «Когда человек занимается таким делом, как поэзия, и весь в нее уходит, то, естественно, скапливается большое количество заготовок, теоретических выкладок. Плюс тренировка. И все это вместе взятое, при наличии некоторых способностей, дает возможность держать материал в голове… Что же касается футуризма, то это «дела давно минувших дней». Во всяком случае, все то, что вы слушали в Ялте, никакого отношения к футуризму не имеет».
Отступление третье
Маяковский любил выступать на Южнобережье: «Тебя слушают одновременно и рабочие, и колхозники, и интеллигенты. Приходят люди родом из таких мест, куда ты в жизни не попадешь. Они разъедутся по своим углам и будут пропагандировать стихи, а это — моя основная цель».
Подобная практика существовала долго, ялтинцы могут припомнить даже бюро по пропаганде советской литературы. Сейчас, конечно, можно над этим фактом поиздеваться, тем не менее стихи годами и десятилетиями звучали на всех открытых площадках и во всех Домах культуры и клубах здравниц. Все в прошлом. «Людей отучили от поэзии», — выдохнет горестно Андрей Вознесенский.
Поэзия никогда не станет рыночной. Попытки заезжего поэта-песенника в белом фраке «толкнуть» билеты на свой концерт стоимостью до 750 гривен, кроме презрительной усмешки никаких чувств у профессионалов не вызывают.
От многотомных собраний сочинений одних поэтов осталось несколько строк: «Раз, два, три, четыре, пять — вышел зайчик погулять». От других осталась одна фамилия, скажем Дмитрий Цензор, который когда-то был популярнее Александра Блока. От третьих вообще ничего не осталось.
Сегодня все есть. Книги есть — читать нечего. На шумные презентации народ чаще собирается по причине, отмеченной Беллой Ахмадулиной: «За Мандельштама и Марину я отогреюсь и поем!». Всемирный день поэзии есть, да проходит он невзрачно. А чего мы, собственно, ждем? Гудящих очередей в Политехнический и поэтических Лужников? Перекроились и наше сознание, и наша речь. Когда общение и понимание на нуле, хватает пары фраз.
На смену поэзии пришло жуткое графоманство. Однажды в больнице я видел на стене плакат, отпечатанный огромным тиражом: «Ты умрешь на больничной подушке, кое-как закопают тебя!». Когда больные шли мимо по коридору в столовую, шарахались с перепугу. Такая перспектива их обижала: почему это «кое-как»? У нас навострились все закапывать на совесть: и медицину, и культуру, и образование, и литературу, и нас с вами. Только вот с поэзией не могут справиться — живучей оказалась: то там выплывет, то здесь проблеснет, то рядом появится, то вдали покажется…
Отступление четвертое
Не только для смеха и плача
рождается слово на свет.
Важнее другая задача,
которой названия нет.
Приходят стихи не случайно
от Бога
во все времена.
Какая великая тайна
в поэзии заключена.
Пророчество не продается,
даруется,
как благодать.
Не всем на земле удается
с годами ее разгадать.
Но если получится эта
попытка возвысить судьбу,
то тяжкую ношу поэта
до смерти
нести на горбу.
Автор: Владимир Куковякин

Ялтинский курьер