Михаил Ашумов — сопрезидент Фестиваля юмора и эстрадного искусства в Ялте: Микрофон Кобзона работать не будет

Скоро в Ялте пройдет очередной Фестиваль юмора и эстрадного искусства

Генеральный спонсор — ОАО «Российские железные дороги». В этом году конкурс станет по-настоящему международным: участники приедут в Ялту не только из Украины, России, стран бывшего Союза, но и из Израиля, Швейцарии, США.

По традиции на Аллее юмора у концертного зала «Юбилейный» будет открыт шутливый памятник. На этот раз — «Микрофону Кобзона». Раньше в Ялте уже застыли в бронзе «Портфель Михаила Жванецкого», «Жилетка Аркадия Арканова», «Трубка Александра Ширвиндта».

Как утверждает Михаил Михайлович Жванецкий, если портфель потереть, это — к обогащению. А Аркадий Михайлович говорит, что теперь каждый может прийти и поплакаться ему в жилетку... А если потереть нос «Ширвиндта», это — к веселью.

У Фестиваля три президента: глава телекомпании «АГА» Михаил Ашумов и народные артисты Украины, «Кролики» Владимир Данилец и Владимир Моисеенко.

С одним из президентов — Михаилом Ашумовым — мы сегодня беседуем.

Непонятно, что смешного в памятнике «Микрофону Кобзона»? Этот атрибут есть у всех исполнителей.

— У всех. Но важно ведь, КТО в него поет... Иосиф Давыдович — легендарная фигура в нашей музыке. Всех секретов памятника раскрывать не буду, скажу только, что микрофон будет в форме сердца и в королевской мантии. А смешно здесь то, что микрофон-то не работает!

Один из ваших ашумизмов звучит так: «Если бы я был вороной — то белой. Если прыщиком — то на носу. Если лампочкой — то в прожекторе». И Фестиваль юмора и эстрадного искусства действительно стал белой вороной в многочисленной стае кино- и музыкальных конкурсов.

— Только кажется, что юмора в нашей стране много. На самом деле это 20 артистов, которых показывают по всем каналам. Их нельзя сталкивать на конкурсах. Ну как может Петросян соревноваться с Арлазоровым? Или Клара Новикова — с Шифриным. А делать фестиваль только для того, чтобы опять собрать их вместе, неинтересно. Одно время существовал фестиваль «Золотой Остап», где попробовали вручать этих «Остапов» за достижения в юморе. Прошло совсем немного времени, и они начали скрести по дну... Кого только не награждали! В конце концов, даже если кто-то смешную песенку пел, ему давали «Остапа». И фестиваль загнулся. Поэтому единственное спасение для фестиваля юмора — это поиски молодых талантов. Но никто за это не хочет браться, никто! А мы по своей авантюристической сущности и, может быть, наивности — взялись. Мы ищем тех артистов, которые могут сказать что-то СВОЕ. И наш генеральный спонсор ОАО «Российские железные дороги» нам в этом постоянно помогает. Низкий им поклон. Благодаря их поддержке мы значительно расширили географию городов, где ищем таланты.

Михаил, фестиваль — это ведь не первый ваш опыт работы с молодыми талантами...

— Я 10 лет руководил самодеятельным театром «У камина». Приходили студенты, я знакомил их с системой Станиславского, учил двигаться, разговаривать на сцене, степ бить... На наши репетиции приходили посмотреть даже артисты Театра русской драмы. У меня был очень удачный курс, который я научил передавать мысли на расстоянии. После двух месяцев тренировок это у них получилось! Ребята смотрели друг другу в глаза и про себя произносили тексты. А «собеседник» их считывал. Все друзья говорили мне: «Научи нас тоже, научи!»

Грише Гурвичу (он тоже тогда жил в Баку) для поступления в ГИТИС нужна была справка, что он сделал какие-то спектакли. Мы с ним в нашем театре «У камина» ставили «Кривое зеркало». Ночью мы со всего бакинского Приморского бульвара украли кривые зеркала, которые были в комнатах смеха. Зеркала в нашем зале были поставлены так, чтобы зрители видели себя в отражении.

Подчеркиваю — это было в советское время. У нас там были такие репризы: «Свиноматка дала на 10 поросят больше, чем она думала, что может дать». Мы с Гришей вдвоем делали номер. Я играл академика Капицу, а Гриша — корреспондента.

После этого знаменитого капустника меня хотели выгнать из института. Когда встал вопрос об отчислении, сыграли роль несколько факторов. Во-первых, всем спектакль понравился. Мы понимали, что показываем его в первый и последний раз, и все работали так, будто нас потом на расстрел поведут. Безголосые запели! Никто ничего не боялся, все шутки били в десяточку.

Во-вторых, Гришин папа работал в ЦК партии Азербайджана. Благодаря Гришиной и моей родне эту ситуацию с отчислением удалось замять.

Параллельно всем этим хулиганствам я писал для многих эстрадных артистов. Помню один монолог «Письмо председателю Госкомцен», который очень понравился Петросяну. Начинался он со слов: «Дорогой председатель Госкомцен! Вам пишет тот самый трудящийся, по просьбам которых вы все время повышаете цены, большое вам за это спасибо!»

Когда я работал в одном из министерств, одновременно с этим руководил театром, писал во многих газетах и ваял монологи для артистов эстрады. Для Петросяна, Григорьева, Карена Ованесяна. Кстати, первые номера Карену ставил именно я. У меня дома в маленькой бакинской однокомнатной квартире мы делали пародии на Джигарханяна, Акопяна. Карен гениально рисовал правой и левой одновременно, мы придумывали всякие трюки. Вот такое бурное бакинское прошлое...

Эльдар Александрович Рязанов взял меня на высшие режиссерские курсы. Хотя конкурс был сумасшедший — почти 50 человек на место. Это было легендой, как я сдавал экзамены. Первый экзамен — собеседование. Приемная комиссия: Алла Сурикова, Эльдар Рязанов, Эмиль Лотяну, директор курсов и какая-то дама из Госкино. Как мне потом рассказали, она хотела вычеркнуть меня и взять своего человека.

Эльдар Александрович говорит: «Ну, расскажи какой-нибудь анекдот». И тут Остапа понесло. Всех абитуриентов «допрашивали» по 7—10 минут. Я отвечал 48.

Лотяну все время говорил: «Про своих расскажи». — «Нет, про своих не буду, про евреев расскажу». Лотяну опять: «Про своих расскажи». — «Нет, про армян расскажу». Жюри плакало от смеха. Алла Сурикова, хохоча, записывала все анекдоты, которые я рассказывал. Последним я все-таки рассказал анекдот про своих. И тут Эльдар Александрович понял, что сейчас я сморожу что-нибудь ужасное, и заорал: «Пошел вон!» Я выскочил весь пунцовый. За мной выскакивает замдиректора курсов: «Не уходите, я вас умоляю, вы зачислены, зачислены!»

На следующий день я писал сценарий. Выбрал тему «Мое место в перестройке, как я это вижу». И написал сценарий кинокомедии. Получил пять с двумя плюсами. Причем у меня очень плохой почерк. Написал очень быстро и хотел сдать, замдиректора уже за мной следила: вы только перепишите, а то когда написано неразборчивым почерком, ставят три и не читают. Остальные три часа я просто аккуратно переписывал печатными буквами и получил пятерку.

Уже на третий экзамен шел, как герой, и чуть не срезался. Вместо того чтобы делать свое задание, помогал другим. И тут меня вызывают.

Эта женщина из министерства все-таки хотела меня добить. Говорила всем: «Что вы со своим Ашумовым носитесь?». Решила завалить меня на истории кино. Ну какой абитуриент знает ее? Он ее только будет изучать. В каком году такой-то режиссер снял такой-то фильм. Да хрен его знает. Я же еще не изучал этого. Она задает мне такой вопрос, и я понимаю: все, мне конец. И Рязанов это понимает. И все понимают. И лихорадочно думают, как меня спасти. В это время заходит усталый-усталый Меньшов, он приехал со съемок «Любовь и голуби». А я запнулся, и тут Эльдар Александрович говорит: «Володя, ну задай ему вопрос. Ты свеженький пришел». Меньшов посмотрел куда-то мимо меня и сказал: «Расскажи анекдот». Все выдохнули. Я рассказал какой-то заранее придуманный анекдот. И опять после крика Рязанова «Пошел вон!» выскочил из аудитории. Я поступил на курсы.

Эльдар Александрович выбрал из всех меня одного. А потом на полгода окунулся в съемки, поэтому первые полгода я занимался у Лотяну. Он такой был светский лев: очень любил дам. Когда видел красивых женщин, просто переливался. Я его обожал.

А потом пришел Эльдар Александрович. В «Стрелять, так стрелять» впервые я снял Игоря Угольникова. Это была его первая работа в кино. Он работал у Гришки Гурвича в учебном театре ГИТИСа. Я увидел там Угольникова и взял его к себе в курсовую. Он был такой клёвый. Вообще, Игорь очень много потерял, что ушел со сцены. Он был такой обаяшка. Весь зал был его, угольниковский. Он до сих пор говорит: «Мишка дал мне дорогу».

К сожалению, в то десятилетие кино практически не снималось. А жить-то надо было. Поэтому я ушел на телевидение. Подвернулся «Аншлаг». Знаменитый «Аншлаг», где впервые снялись «Кролики» Данилец и Моисеенко, я снял, когда еще учился на курсах. Я очень хорошо зарабатывал тем, что на молодежных курсах как писатель-сатирик читал свои рассказы. Заканчивая занятия, бежал выступать. Иногда в день было по 2—3 выступления. Я уже не жил в общаге, снимал квартиру, мне уже хватало денег.

Семь лет мы делали фестиваль «Ника». Я сам уговаривал наших звезд-режиссеров прийти и получить эти «Ники». Мой брат Алик скупил во всей Москве бабочки, так как мы объявили, что все должны быть при них. Алик стоял на входе с тазом, в котором лежали бабочки, и он всем раздавал их. Бабочки были самые дешевые, на резиночках. Где он их нашел в те времена?!

Ну, а теперь все мои мысли занимает Международный фестиваль юмора и эстрадного искусства в Ялте. Жанров теперь будет представлено аж пять: музыкальный, вокальный, оригинальный, разговорный и цирковой. Будет интересно. Так что всех милости просим на фестиваль. Стартуем 6 августа!

Автор: Ольга Шаблинская

Ялтинский курьер