Невозможность долгого ожидания (закольцованность действительности, выраженная словами)

Когда Водолазов спрашивают, они не всегда отвечают. Трудно из-под воды отвечать-то...

Автор: Алекс Бородин-Совецкий


Город пах сырым картофелем и жареными яблоками. Но он это не ощущал. Он не замечал ничего, кроме тяжелого гаечного ключа, лениво развалившегося на тумбочке, будто императорский жезл властителей давно похороненной под толстым слоем истории цивилизации…

Тяжело вздохнув он снова захлопнул окно и пнул ни в чем не повинную ночную вазу, из которой со звоном битого стекла вывалилась пустая бутылка «Шейка»*. Осколки звуков собирать было неохота, да и зачем все это, если Ее нет и уже НИКОГДА не будет. От навернувшихся слез стало трудно дышать и почему-то захотелось заглушить боль утраты чем-то родным и простым. Его взгляд упал на компьютерный стол, где, словно нашкодивший щенок, притаился погасший экран монитора…

Он привычно быстро набирал слова, составляя из них мысли, которые или отправлялись во всемирную сеть или уничтожались безжалостной кнопкой delete. Но даже среди знакомых и любимых сайтов ему было неуютно, хотелось свежего воздуха и малинового варенья. Он вспомнил, как мама однажды передала ему баночку огромных малиновых ягод в янтарно-пурпурном сиропе в общагу, а Светка (или как ее там…) разбила ее вдребезги, когда он в порыве страсти прижал ее молодое тело к шкафу. Он вспомнил ее тело, и пальцы еще быстрее застучали по кнопкам…

Звонок ворвался в его сон не сразу. Сначала ему показалось, что кто-то пытается отнять у него последние мгновения успокоительного забвения и лишь потом слабый, но настойчивый сигнал вернул его к действительности. Кто-то пришел к нему, кто-то хотел его видеть, или просто он кому-то понадобился. А может быть?...

Она стояла на пороге промокшая, со слипшимися под дождем враз потемневшими волосами и смотрела так, что сразу захотелось прижать ее к груди и умчаться с ней на край света. Но почему ее не было так долго? Безумно долго. Два дня…

Но ее слова жестоко полоснули по обнаженным нервам души и буквально взорвали сердечную мышцу.

— Я забыла у тебя паспорт, кредитную карточку, суповой набор и нашу с тобой фотографию. Я буду смотреть на нее, и вспоминать нашу любовь. Но сейчас я должна уйти и я уже не вернусь. Ничего нет в мире выше любви, но когда тебя не только имеют во все дыры, но купают в ванне с шампанским, выбора не остается. Да, он — старый педофил. Но он скоро умрет, и я стану свободна. Но я не смогу вернуться к тебе. Потому что у тебя три головы и каждая сумасшедшая по своему. Короче, гони вещи!...

Он безропотно отдал ей все, что она просила и даже помог донести их до машины — прошлогоднего, но все еще аристократичного «Бентли». И все…

А дома он наконец-то решил, что пора освободиться. Он схватил предусмотрительно подложенный ему режиссером гаечный ключ и отвинтил свой водолазный шлем**. И только вздохнув полной грудью, понял, что освобождение должно стать полным и отсек себе голову непонятно как очутившимся в его столовом наборе самурайским мечом.

Но за мгновение до смерти он уловил знакомый с децтва запах родного города: сырая картошка и подгоревшие яблоки…
____________________________________

* — бодяга, которую пьют в Украине пивоненавистники

** — потому что он по жизни Водолаз

Водолазовы Братья и Сестры